Я стою у окна, за окном – дерево, которое вполне может сойти за осину, я любил очень немногих людей и по-прежнему очень сильно люблю их. Я хотел сказать – вас.

Покинув наши края, где многие, особенно последние несколько лет, грешат на несколько спертый воздух, я попал в края отличаюшиеся, по крайней мере на мой взгляд, а точнее вздох, воздухом наоборот весьма разреженным, и теперь испытываю чувства сходные с кислородным голоданием. В частности, временами глотаю воздух.

Ровно неделю назад мне исполнилось 28. Прошел очередной семилетний отрезок, и кажется - все осталось как прежде. От безумных ночей до безумных ночей. От блеска в глазах до блеска в глазах. От строки до строки.

Ровно неделю назад – даже часы тогда показывали то же, пусть и московское, время – мы сидели с Ильей за покинутым гостями столом, точнее за поставленной на пол и накрытой скатертью фанеркой, и говорили о том, как уходят друзья.

Друзья – это всегда главная часть дня рождения. В этот раз нас собралось совсем мало (если бы не надо было улетать в среду, и если бы я знал это заранее и если бы ...), но за всеми разговорами на эту тему до меня не дошла наверное самая главная мысль. Лучше всех выразить ее сумел Ричард Бах в книжке о том, как он собирался на день рождения. Когда мы жили в Праге я послал ее в подарок на день рождения НаМи. Думаю, это был один из самых удачных моих подарков.

Red Hot Chili Peppers поют «Dream of Californication», какая-то совершенно неадекватная девочка-подросток рассказывает, почему ее папа самый лучший в мире. По радио – 95 MHz – Guns’n’Roses поют «don’t you cry tonight», какой-то дозвонившийся мудозвон вещает о том, как господь помог ему слезть с наркотиков. В тумбочке лежит Holy Bible. Гидеон. Классика. На первых страницах собраны выдержки – что библия говорит о боге, что библия говорит о вечной жизни, что библия говорит о человеке, что библия говорит о самой себе. Блин, перестаньте разговаривать с наркотиками.

Думаю о том, как написать, что такое 28 лет. Наверное это было бы довольно забавно. Кому-то это еще не известно, кто-то типа забыл, да и я не всегда буду честно вспоминать, ибо память – и это видимо уже начало повествования – становится неприятно избирательной, как розовые очки без диоптрий.

Двадцать восемь лет. Это тысячи миль до дома. Это две самые любимые маленькие девчонки. Это слезы на глазах. Это две бессоночные ночи за телефоном и компютером в дешевом отеле по уши в работе. Это 18 с лишним километров, которые я прошел вчера по «лесу», когда захотелось просто погулять. На этом материке, где за неделю привыкаешь мерять расстояния в милях, погоду в фаренгейтах, время в днях до отлета, чаевые в долларах, разговоры в минутах, мясо в унциях, а пиво в пинтах... – так вот по эту сторону Атлантики те самые ниточки, что связывают нас друг с другом, натянуты до болезненного предела, и приходится прилагать определенное усилие, чтобы они не резали запястья, и вообще не делать резких движений.


Элвис поет «I’ve got a woman», Чак Берри поет «Maybelene» , Бадди Холли поет «Peggy Sue». Я пытаюсь вспомнить, как все это играется, но это все было безумно давно. Я с трудом вспоминаю последнего читанного мной Воннегута. Я вспоминаю «Survivor» Паланика. Литтл Ричард визжит и молотит по клавишам. На столе – новый Гейман, и пересмотренный на днях Fight Club. Надо не пролить на них пиво. «Sometimes I wonder what I am gonna do, but there ain’t no cure for the summertime blues» поет Эдди Кокран. Неделя пролетела практически незаметно. Вот и снова вечер воскресенья, а у меня как у Райкинского героя – ни в одном глазу.

Всю неделю стояла жара под 90 градусов, причем с какой-то нереальной влажностью, какой не бывает даже на наших болотах. Светлая машина в тени нагревается так, что финские сауны нервно курят в углу. Если дороги меньше получаса, остыть под кондиционером не успеваешь, и перепад на выходе чувствуется не так сильно. В номере, ясное дело, тоже все время под кондиционером. Я ставлю его в автомате на 75, иначе он вообще не хрена не выключается. А он шумный зараза, спать с ним нереально.

Утром встаю, врубаю его и под холодный душ. Я перед самым отъездом – никто кроме Каримушки не видел – постригся наконец. Так что можно почти не вытираться. Потом йогурт и чемпионат мира по телеку. Как в игре пауза, можно побриться, собраться и все такое. Первый тайм не успеваю досмотреть – за мной заезжает Максим, я думал ходить тут пешком – от гостиницы километра три, но во-первых по жаре, во-вторых на мосту через хайвей ремонт, да и вообще вдвоем веселее.

Работы в этот раз меньше. И заметно меньше разговоров, так что иногда даже удается попить кофе с утра во внутреннем дворике, пока еще есть тень. Обед в местной столовке Максим не признает, так что мы каждый раз куда-нибудь выезжаем – преимущественно по китайцам.

К вечеру уже ничего не хочется. Максимум, заскочить в Dominics за едой. Как-то раз иду с пакетами через парковку в сторону гостиницы, смотрю девчонка лет 20-ти у машины возится – наехала передком на бетонное ограждение, и назад не сдать. Предложил помочь. Я приподнял машину, она сдала назад. Она сказала, что она очень-очень благодарна, а я думал, что дома скорее прошел бы мимо. Типа не мой факин бизнес.

Дома грызу семечки, которыми меня снарадил Каримушка. Мы с ним кстати отлично попили пива из горла на остановке у аэропорта. Получилось очень по-нашему: ему надо было не опаздать по делам, ради которых он примчался из Москвы, мне не опаздать на регистрацию. Но все это было действительно «вздором в сравненьи с нашим разговором». Двадцать восемь лет – это именно такие встречи – между Москвой и Петербургом, на ничейной территории у международного аэропорта, приятные разговоры ни о чем, Карслберг в честь дня рождения. Пожалуй, это лучшие в мире встречи.

Смотрю повторы матчей, все детали которых я уже прочитал днем в сети. Матерюсь на местных комментаторов. Они вечно рассуждают о шансах американской команды, называют супер-звездами всех игроков крупных европейских клубов, не умеют читать европейские фамилии – чего стоит один Росики, не зря он им две банки заколотил. Самый улет был когда один из них сказал, что мол судья зря в каком-то месте не дал «пи-ке». Я долго думал, пока не догадался, что это так здесь называют пенальти – по первым буквам penalty kick. И вообще у них тут финал NBA.

Еще как-то со скуки, когда ничего не хотелось уже до совсем неприличной степени, смотрел одно запомнившееся еще с прошлой поездки шоу. Там шутят на такие местные темы, что я понимаю меньше половины, но тем и веселее. Выступал один комик, рассказывал как он недавно у себя дома на кухне делал сендвич. Рассказывал долго и подробно, сразу понятно было – к чему-то клонит. Потом говорит – у него как раз в это время была мощная эрекция. Мол, не просто мощная, а такая какая бывает только раз в году, причем именно без повода. А он как раз делал себе супер-сендвич из девяносто трех ингридиентов. И тут он, я как-то пропустил переход, хрен с чего взял, говорит, кешью – один орешек – и воспользовавшись той самой небывалой эрекцией, забросил его прямо себе в рот. Говорит, сам офигел, как это получилось. Я, впрочем, тоже офигел. Еще он сказал, что, мол, все это попробуют – ну как в нашем анекдоте про лампочку. Еще он сказал, что мол арахис не надо брать – именно кешью – мол тактико-технические характеристики другие. Абзац.

А вы говорите – мол, такая страна. Прихожу как-то к одному коллеге, он сидит и ноги на стол, я говорю – давай, раз так, я тоже ноги тебе на стол поставлю. Они отвечает – запросто. Так и поговорили.

В субботу поехали в зоопарк. Максима дочка попросила зебру из америки привезти. Игрушечную. А он нигде найти не мог. В зоопарке конечно нашлась. Я там тоже своим гостинцев нашел, заодно и на всякое зверье посмотрели. На солнце было как минимум 40 по цельсию, в тени за 30. Ходить по улице было тяжко. Повсюду фонтанчики и брызгалки – постоишь под капельками и вроде можно жить еще пару минут. Говорили о белых медведях. Мороженное прикольное такое крупинками размером меньше черного перца, dippin’ dots называется. Но по 5 баксов – на высоте все дороже.

Потом поехали к Мичигану. Это озеро. С Ладогу, наверное. Задача найти место искупаться оказалась нетривиальной. В этой свободной стране делают все, чтобы не дать людям купаться где попало. А в остальных местах толпа народу и забитые платные парковки. Представьте себе приморское шоссе – вот она вода, а искупаться никак. Пришлось выехать из города миль на 20, к этому моменту из холодной машины уже совсем не хотелось выходить, но не зря же катались. Нашли пляжик местного уровня – метров 100 в ширину, по краям какие-то постройки. Галька и песок вперемешку. Волны как на море в тихую погоду. Подход к воде узкий – дети плещутся, взрослые в основном сидят в тени, иногда заходят по грудь, стоят там даже без попытки плыть и выходят. Плавки здесь, мне говорили, носят только гомосексуалисты, поэтому все кроме меня в типа шортах. Кто-то даже заходил в воду, не снимая футболки. Видимо боялся, что подумают не то.

Но главный прикол – это спасатель на лодке, который вертится прямо перед купающимися на расстоянии метров 10 от берега. Видно было, что он не дает никому зайти туда, где скроет. Моя милиция меня бережет, елы-палы. Мне он сразу не понравился. Я сначала думал занырнуть метров на 25-30 от берега, насколько нетренерованной дыхалки хватит. Но потом решил, что у него весло. Мне, как явному гомосексуалисту в плавках, он не дал даже в сторону отплыть, не то что на глубину. Думал сказать ему чтобы отвалил, и что я разрядник по плаванию, но потом решил что у него весло. От этой мысли купаться расхотелось, и я вылез.

На пути домой Максим слишком круто вошел в поворот и на этом неясным образом – может все-таки что-то до этого нашел на трассе – продырявил переденее колесо. Остановились – плохо дело, придется ставить запаску. Это оказалось не так и сложно. Правда на запасном колесе больше 50 миль в час нельзя, а тут еще дождик пошел. В итоге аккуратненько доползли до дома, а в сегодня ездили менять машинку, на такую же только синию и с нормальным колесом. Avis оказался на высоте и мы провернули это дело за 20 минут.

Побродили по моллу, пошлялись по всевозможным магазинам, решили поесть мяса. Наши заказы перепутали, и Максим ел мой 16-унцевый medium well, а я его 14-унцевый well done. Мне повезло, как я понял под конец трапезы. Я правда в себя еще два портера влил. После этого не только ничего не хотелось, но и не моглось. Поехали ко мне смотреть Пиратов карибского моря, или как их там перевели. Компания у них конечно недурственная – эльф, мертвец, настоящий британец и красотка, которая по началу фильма ведет себя так, что готова лечь под любого из троих, и в этом, как я понял, и была интрига. Правда снято красиво. Если бы и это показали, я бы понял Максима, который сказал, что смотрел этот фильм раз 20.

Ладно, я уже заехал на четвертую страницу, а времени уже час ночи, через 6 с половиной часов вставать. Что-то я еще забыл написать, ну да ладно.

Боуи поет «Gospel according to Tony D».

Целую.
А.